Сайт поэзии Сергея Щербакова

Несколько слов о себе

Родился я 8 октября 1960 года в городе Орехово-Зуево, хорошо известном своими революционными традициями и текстильными мануфактурами, принадлежавшими когда-то знаменитому богачу, чудаку и филантропу Савве Морозову. Прадед мой по материнской линии служил на его фабрике механиком, и даже, если верить семейным преданиям, был с ним на короткой ноге. Мой отец, уже в конце пятидесятых годов прошедшего века впервые появившийся в доме родителей моей будущей матушки, до сих пор с удовольствием вспоминает колоритную фигуру почти уже столетнего прадеда и его прямо-таки мистическую фразу: «Не дойдешь до шкафа – не найдешь ее». Речь при этом шла о припрятанной от бдительных потомков бутылке водки.

Другой корень моего родового древа, опять же по материнской линии, ведет на казачью реку Хопер, в славный город Урюпинск. Впрочем, к казакам я себя не причисляю, поскольку были предки людьми мастеровыми. Революция перемешала сословия, и матушка моя родилась уже в семье военного, причем аж в городе Благовещенске, что на Амуре. После Отечественной войны дед вышел в отставку и вернулся в Орехово-Зуево, где до конца своих дней проработал директором школы.

Мои предки по отцовской линии жизнь вели оседлую: все они были крестьянами села Панино Рязанской губернии, в десяти километрах от которого на высоком обрывистом берегу Оки лежит городище Старой Рязани – разрушенной Батыем древней столицы Рязанского княжества. Среди моих крестьянских предков тоже были люди неординарные. Так, один из прадедов отличался неимоверной силой, сочетавшейся с добродушным нравом. Помогая лошади сдвинуть с места тяжело груженую телегу, он имел обыкновение приговаривать: «Э, матушка, мне-то тяжело…». Другой прадед слыл среди односельчан мудрецом, к нему приходили соседи советоваться по разным житейским вопросам. Однажды своему внуку, моему будущему отцу, дал он такое напутствие: «Жить при новой власти можно будет лишь там, откуда видна колокольня Ивана Великого».

Внук внял мудрому совету, и, закончив в Спасске-Рязанском десятилетку, с самодельным чемоданом в руках отправился покорять московские вузы. Впоследствии он сделал весьма успешную научную карьеру в области строительных материалов, стал академиком и лауреатом. Однако, когда он, будучи нищим студентом, женился на полковничьей дочери, красавице и отличнице, его теща о будущих успехах зятя не догадывалась и относилась к нему свысока, считая деревенщиной. Однажды, подвергнутый суровой критике за неснятые в доме калоши, отец обиделся и уехал жить в город Долгопрудный, где он после окончания института работал мастером на деревообрабатывающем комбинате. Матушка, поскучав по мужу несколько дней, взяла в одну руку трехмесячного младенца (то есть, меня), в другую – сумку с пеленками и тоже отправилась в Долгопрудный. В этом московском пригороде я и провел следующие двадцать пять лет своей жизни.

Должен признаться, однако, что своей малой родиной считаю не Орехово-Зуево и не Долгопрудный, а село Панино, «где под музыку лягушек я растил себя поэтом» (Есенин) все летние месяцы своего детства. Отец уверяет, правда, что главная заслуга в развитии моих способностей к стихосложению принадлежит ему, так как именно он, спеша укрыться от внезапного ливня, выронил меня, грудного, из коляски, результатом чего стал сильный ушиб лба. Когда я, к окончанию школы, заполнил первую толстую тетрадь неумелыми поэтическими опытами, отец через друзей своих друзей показал ее поэту Вадиму Кузнецову, возглавлявшему тогда редакцию поэзии издательства «Молодая гвардия» (меня же определил учиться на лесовода). Тетрадь на мэтра особого впечатления не произвела, тем не менее, он предложил мне посещать творческий семинар молодых поэтов, который вел при издательстве. На этот семинар я с удовольствием и не без пользы ходил в течение нескольких лет, а в молодогвардейском альманахе «Поэзия» было напечатано первое мое «программное» стихотворение «Я сплю под иконами в бабкином доме…»..

Весной 1982 года, готовясь к защите дипломной работы «Товарные таблицы для лиственницы якутской», я, на всякий случай, послал подборку стихотворений на конкурс в Литературный институт, где и проучился следующие шесть лет (на заочном отделении) в семинаре у Валерия Дементьева. Осенью того же года мне повезло стать участником V Общемосковского совещания молодых писателей. Повезло, главным образом, потому, что на нем я был «замечен» и взят под литературную опеку Ларисой Васильевой и Надеждой Кондаковой. Далее чередой последовали Всесоюзное совещание молодых писателей, Фестиваль молодых поэтов во Владивостоке, публикации в газетах, журналах и коллективных сборниках, выступления в Колонном зале и Центральном доме литераторов. В 1986-м в издательстве «Современник» вышел первый сборник моих стихотворений «Веселая судьба». Эта тоненькая книжечка (ну и «опекунши», конечно) сделала меня лауреатом премии им. А.М. Горького «За лучшую первую книгу года» и едва ли не самым молодым в стране обладателем членского билета Союза писателей СССР. К слову сказать, следующей своей премии – им. Сергея Есенина – я дождался лишь в 2005-м.

Летом 1987-го «Литературная газета» в рамках какой-то дискуссии напечатала мою довольно нахальную статью «А судьи кто?», после чего сменивший Вадима Кузнецова в кресле заведующего редакцией поэзии издательства «Молодая гвардия» Георгий Зайцев предложил мне работу редактора. Для еще студента Литинститута это было неслыханной удачей. Если до этого меня «заворачивали» и правили все, кому не лень, то теперь я сам возвращал авторам по несколько рукописей на дню и лихо правил (и они соглашались) таких корифеев советской поэзии, как Лев Ошанин, Владимир Солоухин, Виктор Боков, Фазу Алиева… В издательстве «Современник» стояла в плане моя вторая книга «Воскресная любовь». Но тут наступили девяностые годы, и в стране начался бедлам. Дни Августовского путча 1991 года я провел в клинике Рязанского медицинского института, куда меня привезли из родной деревни с какими-то пятнами на коже и температурой за сорок. Медики определили брюшной тиф и на полтора месяца заперли меня в отдельном боксе инфекционного отделения. Диагноз впоследствии так и не подтвердился, зато, борясь с тоской, я заново перечитал всего Пушкина и написал Венок сонетов. Когда я, наконец, вернулся в Москву и вышел на работу, работы, по сути дела, у меня уже не было: издание книг было «заморожено» до лучших времен. Некоторое время мы по инерции ежедневно собирались в редакции, пили то, что удавалось купить, и кляли «демократов». Потом начали разбредаться кто куда в поисках заработка. Меня взял к себе на фирму школьный друг и даже помог издать книгу «Воскресная любовь». Как выразилась о ней в статье для литературной энциклопедии критик Любовь Калюжная - «Талантливая и очень грустная книга – о «задохнувшемся» поэтическом поколении».

Следующие несколько лет я посвятил таможенному оформлению грузов, но потом дела на фирме пошли плохо. И тогда отец предложил мне уехать на несколько лет в благополучную Европу преподавать русский язык и литературу в одном из университетов. Но нужен был хоть какой-то опыт, и меня пристроили учить русскому языку китайских студентов. Те относились ко мне с большим пиететом, поскольку я один весил столько же, сколько вся их группа. Вскоре выяснилось, что Европе я без ученой степени не нужен, но могу поехать в Китай на небольшую зарплату. Поскольку китайских студентов хватало и в Москве, я предпочел сесть за кандидатскую диссертацию, посвященную творчеству моего старшего коллеги по Молодой гвардии поэта военного поколения Николая Старшинова. Диссертацию я в результате защитил и даже написал по горячим следам для серии ЖЗЛ книгу о поэте. Тем временем идея о работе заграницей как-то сама собой сошла на нет, и я, чтобы чем-то занять освободившееся после защиты кандидатской диссертации время, сел за докторскую.

Ученые занятия заставили меня по-новому взглянуть и на собственное творчество. Прежде, например, я принципиально не ставил даты под стихотворениями, наивно полагая, что их художественная ценность не зависит от течения веков. Теперь же я уразумел, что всякое произведение искусства вписано в контекст своего времени. И теперь представляю вашему вниманию мои избранные сочинения, соотнесенные с контекстом происходивших вокруг нас событий.