Сайт поэзии Сергея Щербакова

* * *

На зажигалке язычок огня
Смешно дрожал, как будто был простужен.
И женщина, любившая меня,
Сказала мне, что я ей стал не нужен.

Как странно это, ведь внушая страх,
Пугая обреченностью своею,
Такая ночь была в ее глазах,
Что даже я не знал, что будет с нею.

1980

 

ВЕЧЕР

Весенний вечер. Шумный город
Спешит с работы, снова молод.
Деревья к листьям молодым
Тугие нагнетают соки.
Никто не будет одиноким
Под этим небом голубым.

Мне было грустно. Город снова,
Не подарив лица родного,
Куда-то тек передо мной,
Гонимый беспокойным веком.
И то, что было человеком,
Лежало в луже у пивной.

Как будто в чем-то виновато,
Неслышно по щеке заката
Скатилось солнце. Ветер стих.
И люди, нежностью томимы,
Ушли любить своих любимых
И просто суженых своих.

1981

 

* * *

Сказала: «Прости, я устала,
Не сложатся наши пути.
В России красивых немало,
Другую сумеешь найти».

Сказала: «В завьюженном поле
Развей запоздалую грусть».
Но знаешь, я тоже без боли
Сегодня с тобой расстаюсь.

Без боли запутает вьюга
Следов уходящую нить.
Мы слишком любили друг друга,
Чтоб долго друг друга любить.

1981

 

СВАДЬБА

Хорошо кричать: «Горько!»
Завидно, да что ж делать...
На крутой вороной тройке
Едет сокол с лебедью белой.

Им народ кричит: «Мало!»
Зря ли пир горой начат...
А одна в стороне встала,
Слезы горькие в рукав прячет.

А жених в санях встанет,
На народ глядит гордо...
Ой, невеста тонка в стане,
Ой, невеста тяжела в бедрах!

И со мною так было.
Был с любовью я дружен...
Называла одна милым,
А другая назвала мужем.

Только если б все снова,
Я бы полюбил третью...
Ох, как коренника злого
Вытянули озорной плетью!

И пошли мелькать страны
Молодой любви ради –
Даже звон бубенцов пьяный
На пять верст оказался сзади.

1982

 

* * *

Одинок на Земле человек.
Положи мне ладони на плечи.
В наш безбожно стремительный век
Так легки мимолетные встречи.

Я не только тебя целовал –
Много минуло весен с рожденья.
Но в других я утехи искал,
А в тебе я ищу утешенья.

1982

 

* * *

И небо, синее, как море,
И море, синее, как небо,
И неумолчный шум прибоя,
Что так поэтами любим...

Люблю тебя себе на горе,
Люби меня себе на горе –
Я так давно счастливым не был,
А только притворялся им!

1983

 

* * *

Июньская языческая ночь
Напоена неумолимой силой,
Душе тревожно и душе невмочь
Не слышать рядом трепетного: «Милый».

О, эти ночи надо пить до дна
С какой-нибудь случайною знакомой.
Сегодня дева старая – луна
И та полна любовною истомой.

Холодный свет по небу раскидав,
Она себя бессонницей измучит.
Блажен живущий, кто на ложе трав
Любимую бессмертию научит.

Но трижды счастлив, кто отбросив прочь
Земную твердь, по неземной дороге
Уйдет один. Его царевна-ночь
Введет в свои высокие чертоги.

Как сон её объятия легки,
И вся она так странно невесома...
В такие ночи пишутся стихи
И убегают женщины из дома.

1983

 

* * *

Все гораздо проще у людей,
Чем они придумали в романах,
И напрасно певчий чародей
О сердечных повествует ранах.
Мы идем с тобой, в руке рука,
Зная все, что будет между нами.
И любовь нам кажется легка –
Как до губ дотронуться губами,
Как листу от желтого куста
Оторваться в тишине осенней.
Оттого и сомкнуты уста
У рябин, черемух и сиреней.
Оттого и ветви тополей
Наклонились к липам виновато,
Что меня у этих же аллей
Не с тобою видели когда-то.
Только старый одинокий вяз,
Триста лет стоящий у дороги,
С нежностью подумает о нас,
Потому, что видел слишком многих,
Многих знал и многих пережил,
Став добрее к проходящим мимо.
Кто в него, недвижного, вложил
Трепетную душу пилигрима?
В теплый и безветренный закат
Окунув шершавые ладони,
Он легко оглянется назад,
Слушая, как в поредевшей кроне,
Упоен любовною мольбой,
Душу рвет соловушка на части.
Пусть и мы придумаем с тобой
Что-нибудь похожее на счастье.

1984

 

ВСТРЕЧА

Она всего лишь улыбнулась,
Мои глаза в толпе заметив,
Должно быть, просто потянулась
К весне, идущей по планете.
И я всего лишь улыбнулся,
Ее лицо в толпе отметив,
И даже вслед не оглянулся,
На робость робостью ответив.
Но нам еще на час хватило
Волшебных мыслей друг о друге.
Быть может, это счастье было...

О чем не вспомнишь на досуге.

1984

 

ВЕТРЕНИЦЕ

Как с востока приходит утро,
Так и ночь стекает с востока.
Ты всегда рассуждало мудро –
Жаль, что правда твоя жестока.

Ей бы каплю нежности прежней,
Я бы ей поклонился тоже...
Тем объятья твои прилежней,
Чем тусклей золотая кожа.

Это правда. Но мы-то живы
Оттого, что другую знаем:
Если губы любимой лживы,
Все равно они пахнут маем.

Я к другим тебя не ревную
И, наполненный чувством новым,
Из любимых своих любую
Вспоминаю я светлым словом.

Но бывает: душа угрюма,
И в .стихах, и на сердце слякоть...
Человек научился думать
Для того, чтобы чаще плакать.

1985

 

Ты помнишь ли, когда нам было двадцать,
А было это, видимо, давно,
Мы твердо знали: ни на миг расстаться
В грядущей жизни нам не суждено.

Да, я писал, что годы сердце студят,
Об этом в мире сказано не раз.
Но кто же знал, что так оно и будет
На самом деле, именно у нас.

Но, ставшая навеки терпеливой
Защитницей семейного огня,
Была ли ты когда-нибудь счастливой
Со мной или хотя бы без меня?

1985

 

Никогда я не буду богатым.
Не купить мне высокого неба.
Не купить мне заветного права
Называть тебя своей милой.

Никогда я не буду убогим
Обездоленным нищим бродягой.
Мне на папертях выживших храмов
Твоего не выпросить тела.

Мне придется уйти виноватым –
Эти истины непоправимы:
Никогда я не буду богатым,
Никогда я не буду любимым.

1986

 

* * *

Кострома – хороший город.
Жаль, что я не догадался
Завести себе подружку –
Был бы повод возвратиться,

Снова взять в прокате лодку,
Переплыть на левый берег,
И тебя (ведь я везучий),
Как всегда, случайно встретить.

Ах, сказать, какая встреча!
Неужели ты не рада?
Неужели вышла замуж
И меня совсем забыла?

А потом сидеть над Волгой
У высокого обрыва...
Кострома – хороший город,
Жаль, что там меня не любят.

1986

 

СТИХИ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

Июньский дождик лил и лил
И наполнялся дивным светом.
Я столько лет тебя любил,
Что даже сам забыл об этом.

Я научился рифмовать,
Завел долги, друзей и дачу
И даже стал ночами спать,
Мечту меняя на удачу.

Доселе Господом храним,
Хотя и горестен, и грешен,
Я буду многими любим,
А нет, так многими утешен.

Но каждый, видевший тебя,
Уже не сможет удивиться
Тому, что в капельках дождя
Живут единственные лица,

Он осужден на вечный бред –
Искать тебя по всем дорогам.
Любимая, как много лет,
Как много их! О как же много!

1986

 

* * *

Ты меня совсем забыла,
Ты меня жалеешь мало.
Покрасневшее светило
Закатилось и пропало.

Знаешь, мне опять не спится,
Как монаху в келье тесной,
Я люблю такие лица,
На которых свет небесный.

Я люблю такие плечи,
Для которых нет сравнений.
Задохнулся майский вечер
Сладким запахом сиреней.

Разве можно жить в разлуке
В этой синей бездне мая?
Я люблю такие руки
Целовать, не уставая.

1986

 

* * *

Жалок вид влюбленного пиита.
Нет ему, убогому, удачи.
Посреди растрепанного быта
Он сидит и от восторга плачет,
Обхватавши голову руками,
Словно нет ему другого дела,
Чем своей же глупостью гордиться,
Своему же радоваться горю.

1987

 

ИНДУСТРИАЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ

Сладкий запах фенола
Этим летом преследовал нас.
Тяжко бремя раскола
Между небом и цехом пластмасс.

Но (не странно ли это)
Для любимой подруги своей,
Задыхаясь, все лето
Над Мытищами пел соловей

Так, что дымом давились
Заскорузлые трубы печей
И на небо просились.
А нам не хватало ночей

Под березовым кровом,
Где высокая вяла трава,
Где в плену бестолковом
Закружилась моя голова.

Только желтая вьюга
Все обильнее день ото дня.
Не с того ли подруга
Отпустила на волю меня?

Сердцу плохо на воле –
Там давно соловей не поет...
Отравили бы, что ли.
Или даже закрыли завод.

1987

 

* * *

Я люблю нежданные удачи,
Мне светла нечаянная радость.
Все на свете может быть иначе,
Лишь бы людям счастье улыбалось.

Десять лет смешно и бестолково
Я тащусь за женщиной по свету.
Если правда то, что было Слово,
Пусть поможет бедному поэту.

Только как же выдумать такое
По земле бредущим пилигримам,
Если там, где неразлучны двое,
Каждый третий хочет быть любимым?

О, когда у крайнего порога
Встану я с улыбкой покаянной,
Ничего я не спрошу у Бога,
Кроме этой тайны безымянной.

А потом, почуяв запах серный,
Я скажу: «Как холодно на свете,
Перед этой жизнью непомерной
Все мы только оказались дети!»

1987

 

* * *

Вот он, свет невеселый,
Грустный свет потаенных любовей,
Бесприютно и сиро
Он живет у чужих изголовий.

Крячет серая цапля
На своем пересохшем болоте.
Жаль, свинцовая капля
Оказалась почти на излете.

Ничего не решила,
Только горькую грудь изломала,
Да под сердцем застыла
Непосильная тяжесть металла.

И ни жизни, ни смерти,
Ни высокого в небе полета.
Вот он, свет невеселый.
Хорошо, что открылась охота.

1987

 

* * *

Черное море от солнца ослепло.
В этом ленивом и грешном раю
Прошлое кажется горсточкой пепла.
Женщина, я себя не узнаю.

Вроде бы жил, сожаленьем не мучась,
Лишнего счастья себе не искал,
Что же подумал про горькую участь,
Глядя на скользкие выступы скал?

Вроде бы в меру служил и бродяжил,
В меру смеялся, судьбу не браня...
Вроде бы жил. Да немногое нажил.
Что же ты, женщина, любишь меня?

Вроде бы в меру служил и бродяжил,
В меру смеялся, судьбу не браня...
Вроде бы жил. Да немногое нажил.
Что же ты, женщина, любишь меня?

И на груди голубой и широкой
Нянчит мильон человеческих тел.
Женщина, хочешь ли быть одинокой?
Знаю, не хочешь. А я захотел.

1988

 

* * *

В сырой дали Владивостока,
Где ветер сопки раскачал,
Не разлюби меня до срока,
Чтоб я совсем не заскучал.

Мне по ночам и так не спится,
Я сердцем чувствую беду.
А если это вдруг случится,
Так я и вовсе пропаду.

И прокляну, на всякий случай,
Любовей призрачную рать,
И на Арбате, туча тучей,
Начну стихи свои читать.

Чтоб я не дожил до позора,
Подай, возлюбленная, весть,
Я верю – ты вернешься скоро,
И не забыл, что радость есть.

Я знаю – расставаться рано,
И в сердце одолею страх...
А вольный ветер океана
Насквозь разлуками пропах.

1988

 

* * *

Ты – женщина. У твоего порога
Глаза недаром опускают ниц –
В твоей крови соединилось много
Предшественниц: колдуний и цариц!

Они шутя вели на эшафоты,
Умели душу дьяволу продать –
Вот почему так любят рифмоплеты
В твоих ногах валяться и рыдать.

И пусть они совсем не однолюбы
(Хотя поют девическую честь),
Ты часто их шутя целуешь в губы –
Как ни крути, а в этом радость есть.

А тот; кто ждет у твоего порога,
Сюда всерьез пришедший помирать –
Увы ему, тебе дано от Бога
Любя – жалеть, жалея – презирать.

Он тоже был тобой любим недавно,
Но скучен стал, чего понять не смог –
И жаль его, и все-таки забавно,
Когда мужик валяется у ног.

Ты думаешь: «Он был когда-то звонок,
Умел шутить и шутки понимать...»
Ты счастлива, как маленький ребенок,
Который смог игрушку разломать.

1988

 

* * *

В тот страшный год, когда я был любим,
И сам любил, и это было плохо,
Рыдал тебя хранящий херувим,
Упав лицом в кусты чертополоха.

Я был любим и был не виноват,
Обняв твои тоскующие плечи,
Что светлый ангел у небесных врат
Проспал минуту нашей поздней встречи.

Я был любим и не играл тобой.
Но по пути, который нам неведом,
Мы много судеб тащим за собой,
И много клятв бредет за нами следом...

Что ж, я себя сумею побороть
И твоего покоя не нарушу.
Ведь я же знал - взыскующий Господь
Припомнит мне погубленную душу.

1988

 

* * *

Весна, эта вечная сводня,
Свела нас тебе на беду.
Не плачь, моя радость, сегодня
Я, может быть, все же уйду.

Не вечно же эту потерю
Мне пестовать в горькой ночи.
Не плачь, моя радость, я верю,
Что слезы твои горячи.

И я бы заплакал о многом,
И многого сам не пойму.
Но все, что допущено Богом,
Зачем-нибудь нужно ему.

И пусть мы привыкли к потерям,
А счастье снимали внаем,
Но вспомни про княжеский терем,
В котором мы были вдвоем.

Там, будущей осени краше
И счастью верна до конца,
Последняя молодость наша
С высокого сходит крыльца.

1989

 

ЯБЛОКО

Никогда не стану больше плакать,
Нету в этом никакого смысла!
Яблока надкушенного мякоть
Все равно до срока перекисла.
Подержу его еще немного
И швырну смеясь с обрыва в реку!
Все равно ни дьявола, ни Бога
Не понять, как видно, человеку.
Даже если и прибьется к раю
Этот плод, преданием хранимый,
Все равно я так и не узнаю,
Есть ли грех в любви невыносимой.

1989

 

КОЛДУН

Еду я. Седой как лунь,
Дед бредет с тяжелой ношей.
«Подвезти тебя, дедунь?»
«Подвези-ка, мой хороший!

Я поеду не за так,
Отплачу хорошим делом».
«Что мне, дедушка, никак
Счастья нет на свете белом?»

«У тебя, милок, тоска.
Вижу - сглазила девица.
Из пустого туеска
Хочешь ты воды напиться!

Не носи ты ей обнов -
Только крепче будут сети!
Я ведь сам из колдунов,
Знаю я забавы эти».

«Ты – колдун?! Да что за бред!
Не встречал я их ни разу!
Шутишь ты?» А он в ответ:
«Хочешь, вылечу от сглазу?»

«Что ты, право, старый дед,
Людям головы морочишь!
Колдунов на свете нет!
Вот колдуний – сколько хочешь».

2000

 

* * *

Я и сам никого не люблю.
Это только томление духа.
Ни к чему паруса кораблю,
Если в ил он зарылся по брюхо.

Я и сам никого не люблю.
Это только томление плоти.
Ни к чему паруса кораблю,
Если нет капитанов на флоте.

Я и сам никого не люблю.
В этом мы удивительно схожи.
Ни к чему паруса кораблю,
Коль матросы ни к черту не гожи.

Ни к чему паруса кораблю,
Если угольный дым над трубою.
Я и сам никого не люблю.
И поэтому нежен с тобою.

2005